Домовенок кузька-12: домовенок кузька и проказник сенька

Домовёнок Кузька (повесть-сказка)

Лешик пискнул, угодив промеж косяка и двери, но Кузька не заметил друга.А с крыши слышалось:— Иду, иду, мой золотенький! Несу, несу тебе петушка, мой цыплёночек!Кузька сидел напротив кота и был гораздо толще его. Макал оладушки в сметану, запивал киселём, заедал кулебякой.Баба-Яга суетилась у печи:— Я сварю-напеку такого-этакого, чего никто не видал и не едал! А видели бы, иззавидовались.Кот ел пышки с начинкой. Они с Кузькой ухватились за одну особенно пышную пышку, молча потянули каждый к себе.Кузька хотел стукнуть кота, но увидел Лешика, бросил пышку, заёрзал на лавке:— Садись, гостем будешь!— Здравствуй, здравствуй, изумрудик мой зелёненький! Каково спал-почивал? Что так рано встал? Дедуленька небось разбудил, послал внука к старой бабуленьке. Не ждали мы тебя в такую рань, — пропела Баба-Яга, внимательно разглядывая лешонка.— Дедушка ещё спит. Я сам прибежал, — рассеянно ответил лешонок, узнавая и не узнавая друга.Кузька стал похож на гриб-дождевик, «волчий табак», а ручки-ножки, как у жука.Лешик говорит, а Кузька позёвывает или — хлюп-хлюп! — тянет чай из блюдца. Вдруг он оживился, поругал Бабу-Ягу: что, мол, за безобразие, неужто ничего повкуснее нельзя придумать, смотреть на еду противно! Поворчал и на кота: разлёгся, такой-сякой, чуть не пол-лавки занял.Потом Кузька задремал, и храпел во сне совсем как Баба-ЯгаПроснулся, на друга и не глядит. Только кот глянул на лешонка и зевнул, широко раскрыв розовый рот. А Кузька валяется на полу посредине избы, машет руками-ногами и привередничает:

— Не хочу! Не буду!Баба-Яга бегает вокруг, уговаривает:— Кушай, поправляйся! Этого попробуй, пока не остыло. Того отведай, пока не растаяло.Уложила домовёнка в люльку, баюкает. Кузька сосёт тюрю.Может, это и не Кузька вовсе? Может, Яга его подменила? Съела настоящего в другом доме или спрятала, а это какой-нибудь Бабёныш-Ягёныш балуется? И думать не думает, и говорить ему лень, и слушать. А ну-ка, слыхал ли он что-нибудь про Афоньку, Адоньку, Вуколочку?

Заговорил про них Лешик, и оживился Кузька, голову из люльки высунул.— Это ещё что за Афоньки-Адоньки? — вмешалась Баба-Яга. — Небось слаще морковки ничего не ели, ни ума у них, ни разума. Не нужны они нам, чучелы такие-сякие!— Хи-хи-хи! Чучелы! — пропищал Кузька. И Лешику стало страшно.— А где ж волшебный сундучок, Кузенькина радость? — пропела Баба-Яга, покачивая люльку. — Или вы с дедом Диадохом забрали себе чужое имущество? Я уж и то подумала: слетаю, мол, сама принесу. Нельзя грабить деточек, нельзя!Кузька в люльке с тюрей во рту промямлил:— Отдавай мой сундук сей же час, чучело зелёное! Ты — вор, и твой дед — разбойник! — И Кузька заснул.Тюря упала на пол. Яга кинула её в печь, в огонь, поглядела на Лешика:— Сам сбегаешь за сундучком или мне, старой, свои косточки тревожить?

Глава 3 Хищный и одинокий…

Пошли друзья по лесу к дубу высокому, на котором коршун гнездо себе обустроил. Загадки друг другу загадывают, чтобы скучно не было. Старается Кузька отгадывать. Да только у Лешика все равно лучше получается. Ему то ежик из-за пенька шепнет правильный ответ, то белка с ветки прострекочет, то ужик в траве прошелестит. А если из зверей рядом никого нет, так сам лес листьями ответ подскажет. Долго ли, коротко ли шли наши друзья, наконец вышли они на большую поляну. Дуб на ней стоит, небеса ветками подпирает. А на том дубе, на самой макушке, гнездо из веток сплетенное покачивается. — Вот здесь коршун и живет, — остановился Лешик у самого дерева. Задрал Кузька голову. Высоко! А он маленький еще, двух вершков ростом. Да деваться некуда. Поплевал домовенок на ладошки, поясок любимый, лазоревый, подтянул, крякнул от души и вверх полез. Ветки корявые, цеплючие, не дают Кузьке вверх продвигаться. — Вы это, бросьте мне мешать, — кряхтит Кузенька. — Мне без перьев летательных домой никак нельзя возвращаться. Понимать должны. Только ветки понимать не соглашались. То за шиворот домовенка зацепят, то за рубашку придержат, то вниз потянут. Измучился Кузька, мозоли себе натер, а не сдается. Вверх карабкается. Добрался до гнезда, поднапряг свои молодецкие мускулы и через край перевалился. Прямо на сухие веточки, которыми гнездо устелено было. Огляделся домовенок вокруг. Много ли перьев коршун натерял и в гнезде своем оставил? Посмотрел он, посмотрел… да и сел прямо на сучки колкие. — Что за волшебство такое в лесу делается? Нашего цыпленка, о полетах мечтающего, совсем недавно дома оставил, на шишигу Юльку, а он туточки сидит! Не мог же он быстрее меня сюда добежать, и на высокое дерево взобраться? Хоть и не жарко в лесу было, а Кузька все-таки глаза зажмурил. А потом снова потихоньку открыл один глаз. Нет, не почудилось. Тот самый цыпленок перед ним: желтенький, с черной точкой на спинке

— Я с крыши прыгать собрался, — важно объяснил цыпленок, — чтобы взлететь получилось. Взобрался на сарай, расправил свои могучие крылья и..

— И полетел?! — с восторгом спросил Кузька. — И меня коршун схватил! Он как раз над деревней пролетал. Другие цыплята спрятаться успели. А где ж на крыше прятаться? Сюда принес, велел его дожидаться, а сам улетел. — Вот беда-огорченье, непутевая моя голова! Коршун по лесу еще немного полетает, аппетит нагуляет, к обеду вернется и съест тебя! Стал тут Кузька думать, да гадать, как цыпленка лучше из беды выручить. То ли дождаться хищную птицу и сразиться с ней в честном бою. То ли ловушки всякие для нее приготовить и хитростью одолеть. Лешик внизу от нетерпения с ноги на ногу переминается, вверх посматривает, друга ждет-волнуется. А Кузька не торопится. Все хорошенько обдумывает. Долго ли, коротко ли решал домовенок, а придумал он вот что. Самый лучший способ борьбы с отлучившимися хищником — это поскорее убежать от него. Подхватил Кузька цыпленка и стал спускаться на землю. Да не тут-то было! Слышит домовенок: над головой захлопали тяжелые крылья, видит — коршун домой возвращается, в когтях птицу несет. Понял домовенок, что схватки не избежать. Посадил цыпленка в дупло, а сам на толстой ветке удобнее встал и кулачки сжал. Грозно выглядит домовенок на ветке, внушительно. Такого не только коршун, сам орел испугается. Но налетел ветер, качнул ветку и сбил Кузеньку с ног. Чуть не упал храбрый домовенок. Только и успел одной рукой за листик зеленый схватиться. Листик большой, широкий, Кузьку скрыл от любопытных глаз. Притаился за ним домовенок, пальчиком дырочку проковырял, глаз один прижмурил и стал следить за вернувшейся птицей. А страшный коршун к гнезду подлетел, лапы мощные вперед выставил и сел на сухие ветки. Сел, увидел, что цыпленка в его жилище нет, рассердился страшно, крыльями захлопал и… плакать стал. Подвинулся на краешек гнезда, лапы свесил, слезы огромные роняет. Одна слеза скатилась с клюва, полетела вниз и прямо домовенку на голову упала. — Нет мне счастья в жизни! Ни друга у меня нет, ни подруги. И словом-то перекинуться не с кем, радость рассказать или горем поделиться. Видно, на роду мне написано одному-одинешенькому век коротать! Говорит так и слезы роняет, да все Кузьке на голову. Всего домовенка намочил, хоть выжимай. Не вытерпел Кузька и как заговорит: — Хватит меня сверху поливать, как капусту какую на грядке или морковку. Мокрый я и простудиться могу, закашлять-зачихать. А больной домовой все равно, что некошный. Не-путевый, значит. Толком ни прибраться не может, ни за порядком проследить. Кому такой домовой нужен?

• В начало
• Назад
• 3
• Вперед
• В конец

Лучший дом

Маленький домовёнок, сидя в корыте, оставшемся от Бабы-Яги, одной рукой прижимал к себе сундучок, а другой махал тем, кто стоял на берегу. Корыто плыло по Быстрой реке следом за русалками.Дед Диадох с берега кланялся Кузьке. Лешик подпрыгивал выше головы и махал на прощание всеми четырьмя лапками. И медведь махал, и лиса. И все деревья и кусты махали ветками, хотя ветра совсем не было. Вдруг кто-то большой, выше ёлок, шагнул из леса прямо к Лешику и деду. На плече у великана сидел дятел. На другое плечо отец Леший посадил своего маленького сына. Кузька долго-долго видел машущие зелёные лапки.Поворот. Ещё поворот. Протока. С двух сторон бегут к Быстрой реке ручьи и речки. В одну из речушек свернули русалки. И корыто — вверх по течению — за ними. Поднималось солнце. Корыто уткнулось в берег, а русалки закричали:- Вот он! Вот самый лучший дом в деревеньке над небольшой речкой! Лучше не бывает! До свиданья, Кузя!Живи-поживай, добра наживай, нас в гости поджидай! — И уплыли.Корыто само скок на берег, на зелёную травку. Кузька с сундучком в руках помчался к дому и вдруг стал как вкопанный: перед ним над речкой стояла совсем не та деревенька. И дом чужой, совсем не Кузькин. Это для русалок из всех домов он самый лучший, потому что все окна, и крыльцо, и ворота были изукрашены вырезанными из дерева цветами, узорами и большими русалками. Красивые, пучеглазые, кудлатые, они так ярко, так чудесно раскрашены! Кузька глядел на них и плакал. Что теперь делать? А где же Вуколочка, Афонька, Адонька, дед Папила?Но вдруг и ему, Кузьке, пришла пора жить отдельно, самому быть в доме хозяином?И Кузька несмело шагнул на крыльцо.Когда он перелезал в избу через порог, дверь возьми да и скрипни. Кузька с сундучком — под веник. Вошла девочка с тряпичной куклой.

— Чего-тось дверь у нас скрипнула. Не вошёл ли кто? — спросила она у куклы, но ответа не дождалась и сказала: — Должно, ветер, кому же ещё? Все в поле. Пойдём-ка, спать тебя положу, песенку спою!Отнесла куклу на скамью, укрыла платочком и сказала успокоенным голосом:- Не прибрано-то у нас как! Дом новый, а грязи — будто год изба стоит…Взяла веник — да так и села от испуга. Под веником кто-то был.Лохматый, блестит глазами и молчит. И — бегом под печку!- Никак, домовой! — ахнула девочка Настенька. — А матушка с батюшкой всё горюют, что наш домовой в старом доме остался!Стал Кузька жить-поживать, добра наживать. И так хорошо хозяйничал в своем новом доме, что слух о нём прошёл по всему свету и долетел до Кузькиной родной деревни. Она не сгорела: люди потушили пожар. И Ву-колочка, и Сюр, и Афонька с Адонькой, и даже сам дед Папила ходили к Кузьке в гости. А сундучок ему оставили, пусть бережёт…

И было это давным-давно.А спустя много-много лет современная девочка Наташа, так же как и Настя, в один прекрасный день обнаружила у себя под веником Кузьку с сундучком.И когда в сундучок положили Кузькин портрет, который нарисовала Наташа, сундучок и рассказал всю эту историю.

— КОНЕЦ —

Повесть-сказка Александрова Т.И.  Иллюстрации: Савченко

• В начало
• Назад
• 12
• Вперед
• В конец

Домовёнок Кузька (повесть-сказка)

Дом заходил ходуном. Ухваты упали. Чугуны брякнули.Мыши юркнули кто куда. Дверь настежь, и в избу влетела Баба-Яга. Ступу — к порогу, сама — на печь. Лешик едва успел спрятать Кузьку в большой чугун, накрыл сковородкой и сам уселся сверху.

— Незваные гости глодают кости, — ворчит Яга на Лешика. — А у меня и от гостей одни косточки остаются. Ну, чего пожаловал?- Здравствуй, Бабушка-Яга! — поклонился Лешик, сидя на сковородке.- Непрошеный гость, а ещё кланяется, вежливостью хвалится! — ворчит Баба-Яга. — А сам на чугуне расселся. Лавок тебе мало? Ещё и сковородку подложил. Для мягкости, что ли?- Повидаться пришёл, — говорит Лешик. — Ты ведь мне бабушка, хотя и троюродная. Летаешь высоко, смотришь далеко. Кругом бывала, много видала.- Где была, там меня уже нету, — перебила Баба-Яга. — Чего видала — не скажу.- Я только в лесу бывал, деревья видал, — вздохнул Лешик. — А не попадалась ли тебе маленькая деревенька над небольшой речкой?- Смотри сам не попадись мне на обед или на ужин! — ворчит Яга.- Меня есть нельзя. За это тебе в лесу житья не будет, дедушка Диадох палкой наподдаст!- Не бойся, не трону. Проку от тебя, от тощего комара! Не люблю я вас, леших, терплю только. В вашем лесу живу, куда деться?- А домовых любишь? — спросил Лешик. — Маленьких домовят? Домовые ведь, как и ты, в дому живут.- Неужто нет? — отвечает Баба-Яга. — Ещё как люблю! Толстенькие они, мяконькие, как ватрушки!Кузька в чугуне испуганно потрогал себя и приуныл. Он был довольно упитанный.- Бабушка-Яга! — испугался Лешик. — Домовые — тоже твоя родня. Разве родных можно есть?- Неужто нет? — говорит Баба-Яга. — Поедом едят! Домовые мне кто? Седьмая вода на киселе. С киселём их и едят. — Яга свесилась с печи, в упор глядит на Лешика: — Погоди-ка! Бегает тут по лесу один лохматенький, на ногах корзинки, на рубахе картинки. Так где он, говоришь?Тихо стало в доме, только мухи жужжат. И надо же! Одна мышь лучше места не нашла, чем в чугуне, рядом с домовёнком. Поначалу сидела смирно. А тут хвостом махнула, пыль подняла, — ни вдохнуть, ни выдохнуть. Кузька терпел, терпел — да так чихнул, что сковородка слетела с чугуна вместе с Лешиком. Баба-Яга как закричит страшным голосом:- Кто в чугуне чихает?!И тут громко постучали в стену. Друзья вон из дома; не помнят, как и выскочили. Первый же встречный куст загородил их ветками. Баба-Яга кричит с порога: «Улю-лю! Догоню! Поймаю!», принюхивается, озирается. Да разве сыщешь лешего в родном лесу! Одни поганки белеют на поляне да дятел стучит в стену дома.Яга закричала на дятла:- Чего избу долбишь? Кыш отсюда! Не видел, куда побежали?- К деду Диадоху, на тебя жаловаться!- Я ж их не съела! Чего попусту жаловаться? Съела бы, тогда и жалуйтесь кому хотите. Да пропади они пропадом! — Яга зевнула во весь огромный рот и ушла в избу. Вскоре по лесу разнёсся её могучий храп.Лешик с Кузькой направились к мутной лесной речке.

Глава 2. Дорожка в лес

Выбежал Кузька из дома да призадумался. Он ведь по реке из леса сюда приплыл. Стоит Кузя на берегу, тоскливо на воду посматривает. Что делать? Лодочку бы сейчас домовенку, вот бы здорово было!Наклонился Кузька к самой воде да как крикнет:— Эй! Русалочки! Красавицы! Плывите к русалочьему дому!Кричит Кузька, а у самого слезы на глазах. Кто его услышит? Лес далеко, русалки плачут, ничего не видят, ничего не слышат.А Кузькин крик тем временем плывет по реке, скользит по воде, за камешки цепляется, на поворотах в бережок ударяется. Плыл-плыл да и доплыл до леса, а там запутался в кувшинках на берегу.Хоть и плакали русалки, а услышали Кузькин крик. Приплыли поближе, прислушались. От удивления даже горевать перестали. Кто про них в такой дали вспомнил? Кому русалочки понадобились?— Плывем, плывем! — хором ответили русалки, утирая слезы.Сверкнули серебряные хвосты, ударили по воде, и опустела река. Двинулись русалки к маленькой деревеньке.А домовенок и не знает, что русалки уже в пути. Пригорюнился, опечалился, сидит на берегу, ножки свесил, воду трогает.— Кто русалок звал? Кому мы понадобились? — послышались из реки печальные тоненькие голоса.Смотрит Кузя и глазам своим не верит — плещутся в речке хвостатые русалки, к берегу подплывают.

— Я! — громко закричал Кузька. Даже подпрыгнул от радости, да как поскользнется!Плюхнулся Кузя в воду, а плавать-то не умеет. Испугался, закричал еще громче, но сундучок из рук не выпустил. Подхватили его русалки, усадили к себе на спину, склонили над ним головы.— Кто тут?— Кузя! — хоть и мокрый был домовенок, а узнали его русалки. — Домовенок!Очухался Кузька, чихнул, тряхнул головой так, что брызги во все стороны полетели.— Русалочки? Вы что такие невеселые? Что в лесу случилось? — спрашивает Кузька.Молчат русалки, ничего не отвечают. Они и сами не знают, что приключилось. Только одна, самая маленькая русалочка, ответила Кузе:— Горе в лесу, а что случилось, никто и не знает. У всех руки опускаются, за порядком никто не следит. Только плачут все, охают да вздыхают.Сник Кузька. Уж если вездесущие русалки не знают, что случилось, значит, серьезное дело.— Надо разобраться, что там случилось, — бормочет Кузька.— Надо, надо, — вторят ему русалки, а сами не двигаются.— Так чего вы не шевелитесь? — прикрикнул на них Кузька.С ними, русалками, иногда так приходится. А то как начнут хором балаболить, каждая свое, про все на свете забудешь. Потом и не вспомнишь, что хотел сделать.— Держись, Кузя! — маленькая русалочка тряхнула длинными кудрями.Вцепился в них Кузька, и в тот же миг русалки пустились в путь.Быстро плывут русалки, во все стороны брызги летят, волны поднимаются. Кузька зажмурился, голову от зеленых волос оторвать боится.

Чувствует Кузька: что-то не так. Посмотрел одним глазком — а русалки уже в лесу. Остановились под зелеными ивами, про Кузьку забыли. Посмотрел домовенок, что маленькая русалочка прямо возле берега остановилась, осмелел да и спрыгнул на землю.

Домовёнок Кузька (повесть-сказка)

Блюда с пирогами сами двигались к домовёнку. Лепёшки сами окунались в сметану. Блины сами обмакивались в мёд и в масло. Щи прямо из печи, из большого чугуна — наваристые, вкусные. Кузька и не заметил, как съел одну миску, другую, потом полную чашку лапши и закусил кашей с топлёным молоком. Напился квасу, брусничной воды, грушевого взвару, отёр губы и навострил уши.В лесу кто-то выл. Или пел. Не поймёшь. Вой приближался. «Я несчастненькая!» — вопил кто-то совсем неподалёку. Уже стало понятно, что это слова песни. Песня была жалостная:Уж я босая, простоволосая,Одежонка моя поистёрлася…

Кузька на всякий случай залез под стол, Лешик — тоже.— Это гость какой-то несчастненький жалует, — рассуждал домовёнок, поудобнее устраиваясь на перекладине под столом.Ох, прохудилася, изодралася,Вся клочками пошла да, ох, лохмотьями…Хриплый бас раздавался уже под самыми окнами. Даже стёкла, то есть леденцы, дребезжали.Хриплый бас за стеной смолк. Кто-то шарил на крыльце.Кузька не находил себе места под столом от беспокойства.— Ты уверен, что нас тут не тронут?Тут дверь отворилась и в доме очутился… не поймёшь кто. Голосищем мужик, а на голове кокошник золотом горит, самоцветными камнями переливается. На ногах сапожки — зелёные, сафьяновые, с красными каблуками, такими высокими — воробей вкруг каждого облетит. Сарафан алый, как утренняя заря. Кайма на подоле, как вечерняя заря. По сарафану в два ряда серебряные пуговки. А из-под кокошника прямо на Кузьку, глаза в глаза, глядит Баба-Яга.— Ой, батюшки! — охнул — и быстрей назад под стол, поглубже.А Яга подняла скатерть, опустилась на колени, заглядывает под стол и руки протягивает.— Это кто ж ко мне пришёл? — медовым голосом пропела она. — Гостеньки разлюбезные пожаловали погостить-навестить! Красавцы писаные, драгоцунчики мои! И куда ж мне вас, гостенёчки, поместить-посадить? И чем же вас, гостюшечки, угостить-усладить?— Чего это она? — шепнул Кузька, тихонько толкая друга. — Или, может, это совсем другая Яга?— Ой, что ты! В лесу Яга одна! В том доме — такая, в этом — этакая, — ответил Лешик и поклонился: — Здравствуй, Бабушка-Яга!— Здравствуй, здравствуй, внучек мой бесценный! Яхонт мой! Изумрудик мой зелёненький! Родственничек мой золотой, бриллиантовый! И ведь не один ко мне пришёл, дружочка привёл задушевного. Такой славный дружочек, красивенький, ну прямо малина — сладка ягода! Ах ты ватрушечка моя мяконькая, кренделёчек сахарный, утютюшечка драгоценненький!— Слышишь? — опять забеспокоился Кузька. — Ватрушкой называет, кренделем…Но Баба-Яга усадила их на самую удобную скамью, подложила самые мягкие подушки, достала из печи всё самое вкусное, принялась угощать.Кузька растерялся от этакой любезности, вежливо клянялся:— Благодарствуйте, бабушка! Мы уже поели-попили, чего и вам желаем!Но Яга суетилась вокруг гостей, уговаривала, упрашивала отведать того, попробовать этого, подсовывала самые лакомые кусочки.— Она что? Всегда здесь этакая? — шёпотом спрашивал Кузька, жуя медовый пряник с начинкой и держа в одной руке сусальную пряничную рыбку, а в другой — сахарного всадника на сахарном коне.

Баба-Яга между тем хлопотала у кровати: взбивала перины, стелила шёлковые простыни, бархатные одеяла. Толстый пушистый кот помогал ей, а когда постель была готова, улёгся на пуховую подушку.Яга ласково погрозила ему пальцем и перенесла с подушкой на печь.

Глава 3. Что случилось в лесу?

Поблагодарил Кузя русалок и стал осматриваться. Тихо было в лесу, сыро и мрачно. Лешие за порядком не следят: валежник неубранный лежит, ягода не спеет, цветы не распускаются, лист не разворачивается. Вздыхают лешие. Охают, ахают так, что листья на деревьях дрожат.Загрустили русалки. Не качаются на ветвях деревьев, не поют песен, не водят хороводов. Уселись в кружок и ревом ревут. Только затихнут русалочки, начнут успокаиваться, как заверещат кикиморы болотные. Услышат русалки вопли с болота, и снова в плач.

Даже грозный батюшка Водяной приуныл, нос свой мокрый повесил. Слезы из глаз текут, по косматой бороде градом катятся.Да и зверье все словно сонное ходит. Никто ни за кем не охотится, нор не роет. Птицы тоже будто призадумались — песен не поют, гнезд не вьют, птенцов не выводят.А на пенечке под деревом сидит маленький леший. Кузька обрадовался — как же, друга встретил! Да только сразу видно — грустно Лешику, невесело на душе. Значит, и до лешонка беда добралась.Увидел Лешик домовенка, обрадовался.— Кузька! Как ты сюда попал? — лешонок встал с пенечка, вытер зеленое личико.— Русалки помогли. Услышал я, что в лесу беда приключилось, только никто не знает какая.— Беда и вправду приключилась, — вздохнул Лешик. — И хотя известно мне, что в лесу произошло, да не знаю я, чем делу помочь.— Расскажи, что стряслось, — попросил Кузька. — Может, вместе что придумаем?Лешик снова уселся на пенечек, усадил домовенка и рассказал ему такую историю.Сидел как-то Лешик на пенечке, слушал соловьиную песню. Вдруг смотрит — по узкой тропинке, кабанами протоптанной, идет кто-то вразвалочку. Человек — не человек, зверь — не зверь, словом, нежить, в черное платье одетая.Разгребал он рукою, в черную рукавицу одетую, листья опавшие и доставал яркие самоцветы, простому глазу невидные. Это ворожил-колдовал, радость по миру собирал страшный злыдень, волшебник Бубуня.Занимался он своими делами недобрыми и под нос себе напевал песенку:Я всю радость соберу, соберуДа в печи ее сожгу, эх, сожгу,Стану самым сильным я, сильным я,Вы узнаете меня, ох, меня.Зашумел вековой лес, заволновался. Вышел на тропинку к Бубуне на встречу самый главный, старый Леший.— Это кто тут в лесу безобразие творит, сей же час отвечай! — сказал Леший, грозно на Бубуню замахиваясь.Но не испугался Бубуня ничуточки.— Эх ты, трухлявый пень! Ты со мной, с Бубуней великим, не связывайся. Я одной рукой тебя подниму, а другой в дальний лес закину. К черному колдовскому болоту, где только пиявки и водятся! — прорычал он. — Лучше отдавай-ка ты мне, старый лешак, свою радость!С этими словами вцепился Бубуня своей лапищей, в рукавицу одетую, в зеленую лешью бороду да как дернет!Вскрикнул старый Леший от неожиданности

Тут-то вся радость из него и вылетела.Осторожно, стараясь не смотреть на дивное диво, собрал Бубуня радость да сунул в заплечный мешок. А потом пошел себе дальше и даже не обернулся

Леший покряхтел-покряхтел, встал и поплелся в чащу. Муторно и тоскливо стало Лешему. Расхотелось ему всяким делом заниматься.А Бубуня собрал в лесу всю радость. У леших ее отнял, у зверья всякого, даже у малой козявочки.Хотел сперва помешать негоднику, да вовремя остановился. Уж если самый главный Леший не смог с ним справиться, то куда ему, маленькому Лешику!Кузька выслушал рассказ Лешика и обомлел.

— Нет, не годится так, надо лес спасать! — домовенок даже с пенечка соскочил. — Сегодня Бубуня в лесу промышлял, а где завтра будет? Так ведь на всей земле радости не останется!— А как его спасать? — Лешик понуро опустил плечи. Не выходило у него из головы, как Бубуня главного Лешего поборол. — Я всего лишь маленький леший, а он волшебник.— Я тоже волшебник! — возразил домовенок. — Сундучок-то мой — волшебный! Как-нибудь справлюсь!С этими словами Кузька сжал сундучок покрепче и зашагал по тропинке.Смотрит Лешик — Кузя все не разворачивается, шагает себе по тропинке и шагает. Тут и понял лешонок, что Кузя уходит.— Кузя! Подожди! — закричал Лешик. — Я с тобой!Подождал Кузька маленького лешего, а потом и спрашивает:— А ты знаешь, куда я иду?— Знаю, — ответил Лешик, — Бубуню искать.— А ты не боишься? — спросил Кузя.Уж очень бледный был Лешик.— Боюсь, не боюсь, — проворчал Лешик, — а все равно придется с тобой идти.— Это почему? — удивился Кузька.— А кто тебе дорогу в лесу подсказывать будет? Лучше меня этот лес только отец да дедушка знают.Улыбнулся Кузька и отправился вслед за Лешиком. Он хоть и маленький, а все равно в лесу хозяин, все тропинки знает, все дорожки.

• В начало
• Назад
• 2
• Вперед
• В конец

Глава 2. Диета для коровы

И устроил. Решил ни во что не вмешиваться. Пусть дом развалится, пусть квашня убегает, пусть кошка сметану лакает — он будет только рад. Раз он «сказки» — справляйтесь сами.Сидит Кузька на загнетке, лицо гордое, неприступное, ногу на ногу положил, губу отпрюнил, глазки лохмотульками завесил.Ничего видеть не желает! Не желает, а сам подсматривает. Обида-обидой, а интересно. Всего семь веков домовенку, это как семь лет ребенку, а для детей любопытство выше обиды.— Неправильно вы корову кормите, — выговаривает меж тем Матвейка Лидочке. — Ну что вы получаете от своей коровы?— Молоко, сливки, сметанку, маслице, — загибает пальчики Лидочка.— Как, все сразу?— Нет! — хохочет девочка. — Сразу только молоко.— Вот-вот, — сердито говорит мальчик, — а все оттого, что не дружите вы с невиданным прогрессом науки и техники. Сто лет коров травой кормили, а ни один не догадался, что если ее на другую диету посадить, то она и газировку давать может, и керосин, и масло подсолнечное.— Да зачем же нам столько газировки и масла? — не соглашается Лидочка. — Наша Буренка в день три доенки молока дает, масла нам столько не надо.— А зачем одно масло получать? Сегодня — масло, завтра — газировку, послезавтра — керосину хоть улейся!— Ой, как здорово это ты, братец, все придумал! — захлопала в ладошки Лидочка. — А чем надо Буренку кормить, чтобы газировка была?— Думаю, клубникой, — почесал в затылке Матвейка, — в крайнем случае, если не лимонада, то хоть сиропа надоим. Тоже вещь полезная. Так где, говоришь, у вас тут клубника растет?Взяли ребята по лукошку и выскочили из избы.— Вот, беда-беда, огорчение! — заголосил Кузька. — Теперь точно зиму без варенья голодать будем. А может, не будем? А может, вместо молока точно сироп пойдет?Сироп не пошел. Не пошел он и в этот день, не пошел и в следующий. Может, чуть-чуть молоко ягодой пахло, а может, Лидочке так только казалось. Уж очень хотелось верить ей братцу! Даже Кузька несколько раз к крынке подбегал: и на вкус молоко пробовал, и так нюхал — молоко как молоко.— Это все оттого, что клубники мало, — оправдывается Матвейка, — вот если бы ведер пять-шесть…— Пять-шесть можно найти, — торопится Лидочка, — если со всей деревни собрать.— Нет. Клубникой мы ее больше кормить не будем. Не в корову корм, как говорится. Мы пойдем другим путем. Будем изготавливать ряженку. Любишь ряженку?— Люблю, — жмурится от удовольствия девочка, — сначала молоко надо потомить в печке, да пенки не забывать в молоке топить, потом…— Е-рун-да! Эдак можно весь день эту самую ряженку делать. Как будто других дел нет. Ряженкой тоже должна заниматься корова. Говоришь, эту самую ряженку заквашивать надо? Чем-то кисленьким? Чего у вас тут кисленькое есть?

Страницы: 1

Дом для хорошего настроения

В мутной воде у берега плавало корыто. Обыкновенное деревянное корыто.- Собственный корабль Бабы-Яги! — зевнув, сказал Лешик.

Ну и ну! Летает в ступе и на метле, плавает в корыте. Потому, наверное, и в доме у Яги беспорядок. Кузька пожалел корыто. Дитя в нём не искупают, бельё не постирают. Свинья из него не похлебает, телята с ягнятами не попьют. Кот сторожит дом вместо собаки, корыто мокнет в Мутной речке да возит на себе Бабу-Ягу. Ну и жизнь!Тут корыто уткнулось в берег, прямо под ноги: садитесь, мол.- Корабль! А кто не знает, корытом называет, — сказал Лешик. — Плыви куда знаешь!И корыто поплыло не вниз, а вверх по Мутной речке, против её течения.Вдруг зазвенели, забренчали бубенчики. До того весело, что не устоять, не усидеть, не улежать! Корабль Бабы-Яги со всего маху причалил к берегу возле моста.Ну и мост! Перила точёные, доски золочёные, прибиты серебряными гвоздочками, на каждом гвоздочке — бубенчик.Посреди лужайки — дом. Не курная изба, не на курьих ножках. Из трубы завитушками бежит дымок. Чем-то особенным повеяло, необыкновенным. Праздником повеяло деревенским!- Кто с нами, кто с нами петь и плясать? — заголосил Кузька и помчался к дому, да не по простой, а по ковровой дорожке, с вытканными на ней розовыми букетами и розовыми бутонами.- Сразу бы нам сюда! — сказал Лешик. — Такой дом и в зимней спячке не приснится. Это у Бабы-Яги для хорошего настроения. Здесь она всегда добрая.Ещё бы не быть доброй в этаком доме! Крыша из коврижек и коржиков, ставни вафельные, окна леденцовые, вместо порога — пирог.- А вдруг вернётся Яга, увидит меня и съест до крошечки? — Кузька вспомнил, до чего страшна была Баба-Яга.- Нет, — сказал Лешик. — В этом доме она никого не тронет.Скрипнула дверь. Кузька испуганно поглядел на крыльцо. И увидел толстого пушистого кота. Сидит и умывает лапкой чистенькую мордочку.- Гостей намывает! Кого бы это? Батюшки-светы, он нас намыл! Мы гости! — сообразил Кузька — и в дом. Лешик следом за ним.

А в доме будто ждут гостей — званых, незваных, прошеных, непрошеных. На столе узорная скатерть, кувшины, корчаги, кринки, миски, плошки, чашки, блюда, самовар на подносе.- Хороший тут домовой хозяйничает, да небось не один! — обрадовался Кузька. — Эй, хозяева дорогие! Где вы? Я пришёл!Но не нашлось домовых ни на чердаке, ни в чуланах, ни в кладовых, ни в подвалах. Никто не отзывался на самые ласковые приветы и просьбы.Вдруг Кузька увидел, что из самовара идёт пар, а из печи сами прыгают на стол пышки, ватрушки, лепёшки, блины, оладушки. В кувшинах, в кринках оказались молоко, мёд, сметана, варенья, соленья, кислый квас.

• В начало
• Назад
• 2
• Вперед
• В конец

Во чужой стороне

Когда он снова проснулся, тележка все еще бежала по дорожке. Удивился Кузя и снова заснул. И так повторялось несколько раз.— Как мы долго едем! Я даже проголодался! — сказал домовенок и вспомнил, что у него за пазухой краюшка хлеба припасена.Достал он душистую краюшку и с большим аппетитом ее съел. Съел и задумался, почему он столько уже спит, а домой они никак не приедут. И подумалось ему, что просто хозяин его решил домой по дальней дороге через Большое поле поехать, а заодно родственников проведать.— Вот хорошо-то! В гости поедем — пирога поедим, — размечтался Кузя.И только он так подумал, лошадка притопнула копытцем и остановилась.— Ну, встречайте, хозяева, дорогих гостей! — закричал радостный Кузенька и вылез из кувшина.Вылез, глядь вокруг, а место незнакомое.— Куда меня завез, а? — крикнул Кузя хозяину.Крикнул, а хозяин-то и не его. Его был с черной бородой да в синем кафтане, а этот — белобрысый да в коротких штанах.— Ах ты, разбойник! Нашу телегу украл! Караул, караул, разбойники! — суетится Кузя и сундучок прячет. А вдруг кто на него позарится да украдет? Как он своим родным в глаза посмотрит? Как он в родную деревню с позором вернется?Смотрит Кузя — а лошадь-то и не их. У них лошадь была каурая со звездой во лбу, а эта — гнедая с мохнатыми копытцами. Пригорюнился Кузя и понял, что пока он по ярмарке гулял, кувшин-то продали! И страшно стало Кузе, и грустно. Куда его привезли, в какой стороне его родной дом — не знал теперь домовенок, не ведал. Сел Кузя на краешек и горько запричитал-заплакал:— А-а-а, сиротинушка я несчастная! А-а, нету у меня отца-матери! Некуда мне голову приклони-и-ить!..Поплакал-поплакал, а делать нечего — нужно из беды выкарабкиваться. Вытер Кузя слезы кулачком и стал по сторонам озираться. Увидел он, что привезли его в чужую деревню, на широкий двор. Во дворе стояли белые домики, гуляли важные гуси и бегал маленький щенок.— Так, — решил Кузя, — раз здесь люди живут, значит, и домовые водятся. Пойду разыщу, дорогу спрошу.Слез на землю и побежал со всех ног в сторону дома. Пробрался в дверную щелку и — шмыг под веник. Отдышался, осмотрелся и видит: в доме чисто, аккуратно, хозяйка опрятная да улыбчивая.— Эге, — сказал себе Кузя, — тут, как я погляжу, хороший домовой живет, домовитый. Нужно с ним подружиться-познакомиться.Стал Кузя искать домового, да не нашел. Звал-звал — не дозвался. Решил домовенок, что тот просто по дому всю работу сделал и к друзьям в соседнюю деревню ушел чай пить.Закручинился Кузя. Что делать? Придется самому дорогу домой искать. Только прежде нужно подкрепиться. Подобрался Кузя поближе к столу да стащил себе кусок пирога, пока хозяйка отвернулась. Позавтракал пирогом с мясом, икнул, мордочку рукавом вытер, на три стороны поклонился и подался подобру-поздорову дорогу домой искать.Вышел во двор, а там гуси — большие и важные.— Эй, гуси, — обратился к ним Кузя, — а скажите мне, в какой стороне речка Безымянка, на которой стоит деревенька, а в деревеньке — дом с русалками на ставнях?Ничего не ответили гуси. Даже в его сторону не посмотрели.— У, задаваки! — рассердился Кузя.А гуси прошли мимо и вдруг начали маленького гусенка щипать-толкать. Гусенок плакал, а гуси гоготали.— Не троньте маленького! — возмутился Кузя и давай в гусей камушками кидаться. Те испугались и давай улепетывать, только лапы засверкали.Кузя подошел к гусенку и давай его утешать:— Не плачь, маленький, не плачь, хорошенький!Гусенок был маленький, тощенький, шея тонкая, глаза, как бусины. Стал он Кузе на свою горькую судьбу жаловаться. Рассказал, что он некрасивый, а потому его даже родная мама не любит. Жалко стало Кузе гусенка и решил он подарить ему немножко счастья из своего сундучка. Открыл его, поискал и достал белое сверкающее перышко.— На, — говорит, — тебе перо волшебной птицы на счастье. Оно тебе поможет вырасти большим и красивым. Только ты должен быть добрым и всем в беде помогать, иначе оно волшебную силу потеряет!Обрадовался гусенок, на шею к домовенку бросился.— Обещаю, что буду всегда добрым и честным! А чем я тебе за твою доброту отплатить могу?— Ты местный житель, вот и расскажи, как до моего дому добраться?— Я, — говорит гусенок, — еще маленький, я мало знаю. Тебе нужно в лес сходить у Деда Соснового совета спросить. Он большой, высокий, далеко глядит, много знает.Поблагодарил домовенок гусенка, обнял его на прощанье и пошел к опушке леса, что виднелся неподалеку.